Протоиерей Василий Садовский писал: «После освящения церкви о. архимандрит, Михаил Васильевич и я по приглашению батюшки отправились все к нему в Саров и, не найдя его в монастыре, пошли в дальнюю пустынку его. Батюшка, увидя нас, был чрезвычайно нам рад и много благодарил отца архимандрита, потом, обращаясь ко мне, сказал: «Как же, батюшка, чем же угощать нам на радостях такого гостя? А нельзя не угостить, батюшка, надо угостить, надо!.. Ну, да я и угощение-то приготовил для такого праздника, пойдем-ка!»

И, взяв меня за руку, отвел батюшка Серафим в угол пустынки своей. Неизвестно откуда и когда тут вдруг вырос из полу куст малины и батюшка сказал, показывая на три крупные, спелые и прекрасные ягоды: «Сорви-ка их, батюшка, и угости наших гостей!» Растерявшийся от этого чуда, я с трепетом снял чудные ягоды и подал батюшке, а он стал потчевать ими, говоря: «Кушайте, кушайте, чем убогий Серафим рад угостить вас!»

И, положив каждому из нас по ягоде, прибавил: «Это Сама Царица Небесная вас потчует, батюшки!» Отец архимандрит, Михаил Васильевич и я, все мы были поражены этим чудом батюшки Серафима; и таким образом чудно угощенные в сентябре месяце внезапно в пустынке из полу родившимися ягодами не могли, да и не сумели бы выразить их необыкновенной сладости, аромата, вкуса; и вместе сознались, что подобных ягод никогда не едали».
(Архим. Серафим (Чичагов). «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря». - СПб., 1903.)

Старица Варвара Ильинична также свидетельствовала об исцелении ее отцом Серафимом…. «Он, кормилец мой, два раза исцелял меня, - говорила она. В первый-то я словно порченная была, а потом у меня очень болели зубы, весь рот был в нарывах. Я пришла к нему, он меня поставил поодаль от себя, а мне велел рот открыть: сильно дунул на меня, завязал платочком мне все лицо, да тут же велел идти домой, а солнце-то уже было на закате. Я ничего не убоялась за его святою молитвою, ночью же пришла домой, а боль как рукой сняло. У батюшки я часто бывала. Он мне говаривал: «Радость моя! Ты будешь забвенная у всех». И доподлинно, бывало приду к матушке Ксении Михайловне просить чего, или из обуви или из одежи, а она скажет: «ты бы вовремя приходила и просила; ступай на поклоны». Всем дает, а мне нет. Раз Татьяна Григорьевна что-то на меня оскорбилась и говорит: «Ах ты забвенная!», а я вспомнила это слово батюшки, да как закричу, заплачу. Так и сбылось слово батюшки, всю свою жизнь я была у всех «забвенной».
(Там же)

Как только поступила Матрена Вертьяновская в обитель, то вскоре захворала лихорадкой. Пять месяцев она била ее и наконец совершенно изнурила. Батюшка Серафим приказал ее отвезти к родителям и там выкупать в реке, что и сделали. После этого лихорадка била ее три дня без отдыха и сразу пропала. Через некоторое время однако лихорадка вернулась и батюшка приказал тогда привезти ее, как ни была она слаба, в телеге в Саров и выкупать на источнике. Здесь уже она окончательно выздоровела.
(Там же)

Однажды, когда Прасковья Ивановна работала у источника, к ней батюшка вышел с светлым сияющим лицом и в новом, белом балахончике. Еще издали воскликнул он: «Что я тебе, матушка, принес!», и подошел к ней, держа в руках зеленую веточку с фруктами. Сорвав один, он вложил ей в уста, и вкус его был невыразимо приятен и сладок. Затем, вкладывая в уста еще такой же фрукт, он произнес: «Вкуси, матушка, это райская пища!» В то время года еще не могли созреть никакие фрукты.
(Там же)